22 ноября – День психолога. Для более чем вековой истории Саратовской университетской психологии – дата знаковая. В этом году СГУ также отмечает 15 лет со дня основания факультета психологии, 50 лет университетской кафедре психологии, 20 лет лаборатории юридической психологии.

Контекст персоналий, посвятивших свои жизни психологии, позволяет оценить, что было, к чему пришли и каковы перспективы у этого научного направления. По мнению коллег, с этим блестяще справилась в своей книге «История Саратовской психологической школы в лицах» доцент кафедры психологии личности СГУ, кандидат психологических наук Алла Леонидовна Южанинова.

– Алла Леонидовна, предметом ваших научных интересов помимо социальной психологии и судебно-психологической экспертологии является история отечественной и региональной психологии. Накануне Дня психолога хотелось бы с вашей помощью раскрыть эту тему поглубже. Что вас мотивировало на этот труд?

– Идея книги возникла в 2016 году в разговоре с коллегой по кафедре психологии личности Татьяной Дмитриевной Калистратовой после того, как ушёл из жизни наш учитель Алексей Алексеевич Понукалин. Мы обсуждали, как сохранить память о наших уникальных предшественниках. И я поставила себе задачу – к 100-летию преподавания психологии в Саратовском университете написать и выпустить книгу. Что и удалось сделать в 2018 году. Мной руководила не только научная цель, но и чисто человеческое отношение к этим людям. Книга получила резонанс, она вышла за пределы России, ею заинтересовались коллеги из Израиля, Америки.  Так получилось, что это была первая в нашей стране монография, посвящённая региональной психологии. Она неожиданно положила начало и новому для меня научному направлению, вдохновляемому академиком Анатолием Лактионовичем Журавлёвым.

– Как вообще становятся психологами? Специального образования достаточно или всё же нужно призвание? Каким был ваш личный путь в профессию?

– Как сейчас становятся психологами? Информационное поле обширное – психологи у всех на слуху, поэтому желающие идут и получают образование. Некоторые сначала выбирают другую профессию, но в середине жизненного пути неожиданно осознают, что им хотелось бы заниматься именно психологией. Кстати, таких примеров много среди наших университетских учителей, которые часто начинали как физики или филологи.

В моей личной истории свою роль сыграл случай. Я сама из Перми и как-то прочитала в газете, что Саратовский университет набирает на заочные подготовительные курсы, в том числе на психологию. Для меня в 1970-е это было новое слово, я пошла к учительнице за разъяснениями и получила ответ, что это наука о душе, о психических явлениях. Подумала, как интересно!

С годами сделала вывод, что профессию психолога часто выбирают люди с развитым экзистенциальным интеллектом, им интересна человеческая сущность и они не боятся заглянуть в глубины души. После подготовительных курсов в 1973 году я поступила в наш университет, училась на отделении психологии. Это был уже третий набор. Получив диплом, осталась на кафедре психологии, где и проработала 17 лет.

Сегодня, когда профессия психолога – это уже не экзотика и у всех на слуху, приходится сожалеть, что правовое поле в сфере оказания психологических услуг все ещё зыбкое, неотрегулированное. Поэтому и самозванцы в нашей профессии, конечно же, есть. Кто-то быстро оканчивает коммерческие курсы, получает сертификат и приступает к консультациям. Я верю, что как только психологическая служба получит должную правовую регламентацию, случайные люди в нашем деле будут попадаться реже.

– Сегодня кажется невероятным, что герои Толстого, Достоевского, Чехова обходились без советов специалистов по эмоциональным или поведенческим конфликтам. Судя по количеству открываемых консультационных кабинетов, у наших современников психологических проблем гораздо больше! Это факт или нам так кажется?

– Психологические проблемы, как, впрочем, и проблемы со здоровьем у людей были всегда и во все времена. Их просто по-разному решали, находили разные пути преодоления. Когда не было врачей, шли к знахарям. Когда не было профессиональных психологов, решали вопросы с друзьями, с родителями, просто советовались с тем, кому доверяли. Поскольку сейчас психологическая служба очень развита, специалистов много, у каждого есть возможность получить помощь профессионала.

– Вы окончили аспирантуру при факультете психологии Ленинградского государственного университета. Там же защитили кандидатскую диссертацию по специальности «социальная психология». Насколько тесно Петербургская психологическая школа связана с Саратовской?

– Когда меня в 1979 году на целый семестр первый раз отправили на факультет повышения квалификации в Ленинградский университет, я смогла там найти и близких мне по научным интересам людей, и руководителя своей будущей кандидатской диссертации. Поступила в аспирантуру на кафедру социальной психологии. Тема диссертации – о стилевых особенностях межличностного познания и характеристиках общения – логично вытекала из моих студенческих научных поисков. И курсовую, и дипломную работы я писала под руководством доцента Ирины Эмильевны Стрелковой. Мы вникали в проблемы социальной перцепции, то есть восприятия человека человеком. Эти наработки стали моей научной специализацией, я одной из первых в России начала заниматься социальным интеллектом. С этой же темой пришла и на кафедру социальной психологии Ленинградского университета.

Петербургскую психологическую школу обычно связывают с именами Владимира Михайловича Бехтерева, Бориса Герасимовича Ананьева, а также с Августом Адольфовичем Крогиусом, который стал первым саратовским профессором психологии. Конечно, я питалась их идеями. Но не я одна. Внук Крогиуса, Николай Владимирович Крогиус, был учеником профессора Ананьева, написал у него дипломную работу, кандидатскую диссертацию по психологии шахматной игры. В 1980-е защитил докторскую диссертацию в ЛГУ. Получается, он тоже – ленинградский! Да и сегодняшний декан нашего факультета психологии Людмила Николаевна Аксеновская свою кандидатскую диссертацию писала под руководством доктора психологических наук, профессора Санкт-Петербургского университета Валентина Евгеньевича Семёнова, который, кстати, был оппонентом при защите моей диссертации.

Так что можно сказать, что на саратовских психологов заметное влияние оказала школа Петербургского, а также Ленинградского университета. Мне запомнились слова заведующего кафедрой социальной психологии ЛГУ, когда я пришла к нему на собеседование перед поступлением в аспирантуру: «Ну что ж, будем усиливать саратовскую психологию». Такой вот государственный подход был в то время у руководителей.

– В 1909 году для всего Поволжья стало событием появление в Саратове Императорского Николаевского университета. А уже в 1918 году лекции по психологии его студентам читал философ Семён Людвигович Франк. Какой импульс развитию нового научного направления дала такая крупная фигура российского и европейского масштаба?

– Первая глава моей монографии так и называется «Петербургские истоки». В 1917 году Семён Людвигович Франк, до этого приват-доцент Санкт-Петербургского императорского университета, стал первым деканом нашего историко-филологического факультета. А уже в 1919 году он пригласил в Саратовский университет своего коллегу, тоже приват-доцента, Августа Адольфовича Крогиуса. Франк возглавил философское направление в психологии, а Крогиус преподавал физиологическую психологию. Но до этого Семён Людвигович ещё в 1915 году защитил магистерскую диссертацию «Предмет знания» и опубликовал монографию «Душа человека. Основы философской психологии». Для него психология была частью философии. По традиции в российских университетах психологию преподавали как философскую дисциплину. С этим багажом он и приехал в Саратов, и уже в осенний семестр 1918 года стал преподавать философскую (идеалистическую) психологию. Франк вёл кружок, где рассматривались чисто психологические темы историко-философского плана. Например, как вопросы души трактовались философами разных эпох.

– В вашей книге особое место занимает имя Августа Крогиуса, учёного-экспериментатора, основоположника психологии слепых. Каковы его заслуги в развитии психологической школы СГУ?

– Когда Франк пригласил в Саратовский университет доктора медицины Крогиуса, тот уже был психологом с европейским именем и европейской подготовкой, родоначальником Российской экспериментальной психологии слепых. Так представители дореволюционной Петербургской психологической школы соединили в Саратове две научные парадигмы психологии: идеалистическую и естественнонаучную, экспериментальную. Этот подход был реализован и отделением психологии СГУ в 1970-е годы.

Франк пригласил в Саратов целую группу единомышленников, среди которых были и филологи, и психологи. Мне кажется, они подсознательно пытались воссоздать здесь в миниатюре Санкт-Петербургский университет. Стали передавать свои знания и опыт саратовским студентам. Однако в 1921 году Франк был вынужден покинуть Саратов, а затем и вовсе был изгнан из страны вместе с другими философами-идеалистами.

Ранее, в 1919 году Франк передал Крогиусу заведование кафедрой, которая стала называться кафедрой философии и психологии. Это первая психологическая кафедра в Саратовском университете. Крогиус заведовал ею до 1931 года, она много раз меняла названия. Всё это время он был в Саратове единственным профессиональным психологом, единственным профессором психологии. В четырёх научных обществах занимал ключевые позиции, в 1929 году возглавил психологическую службу в Немецком пединституте в Покровске, нынешнем Энгельсе. Как и в Саратовском университете, организовал там психологическую лабораторию по методике своего учителя Вильгельма Вундта в Лейпцигском университете, показывал опыты на лекциях.

Но время менялось, постепенно тучи сгущались и над самим профессором. Его сын был репрессирован, началось вытеснение Крогиуса из профессии коллегами, создававшими советскую, материалистическую психологию. И Август Адольфович возвратился в Ленинград, где вскоре скоропостижно скончался.

После 1931 года в Саратовском университете наступает, если можно так выразиться, психологическая пауза. Правда, с 1947 по 1954 год на филфаке было отделение логики и психологии, где готовили учителей для школ. А в 1954 году открылась кафедра педагогики и психологии, на базе которой в 1971 году появилось полноценное психологическое отделение.

– Кто же они – саратовские психологи второго, третьего, четвёртого поколений? Как они интерпретировали основы и стандарты, заложенные представителями дореволюционной Петербургской психологической школы? 

– Второе поколение психологов – это ученики Франка и Крогиуса. В 1919 году Франк выступил перед учёным советом университета с предложением создать философское отделение на историко-филологическом факультете, на котором чуть позже выделили студенческую группу для подготовки будущих психологов. Но аттестаты по психологии получили только двое – Георгий Петрович Иванов и Эмиль Львович Беркович. Последний, кстати, отец моего научного руководителя Ирины Эмильевны Стрелковой, и я чувствую себя причастной к общей истории саратовской психологии и через преемственность судеб.

В 1931 году, когда расформировали кафедру психологии, Крогиус уехал в Ленинград, Беркович в Душанбе, где стал основоположником таджикской психологии, а Иванов – на Дальний Восток в Благовещенск, Благодаря им психология начала развиваться в глубинке, где это слово до них и не слышали.

К третьему, конечно, условно выделенному, поколению мы относим Вольфа Соломоновича Мерлина и Ивана Владимировича Страхова, сотрудников Саратовского пединститута.

Ну а четвёртое поколение – это наши учителя – Лев Петрович Доблаев, Николай Владимирович Крогиус, а также ученики Страхова: Ирина Эмильевна Стрелкова, Раиса Гавриловна Селиванова, Виктория Васильевна Развинова. К этому поколению я отношу и физиков, которые пришли к нам на психологическое отделение, чтобы создать лабораторию инженерной психологии. Это Алексей Алексеевич Понукалин, Рашид Хасьянович Тугушев, Владимир Витальевич Козача, а также Александр Фёдорович Пантелеев.

– Что случилось с университетской школой психологов в начале 1930-х? Как пережили это время учёные, воспитанные в духе дореволюционной психологии?

– После 1931 года стала оформляться советская психология. Была такая установка, что она должна быть монолитной, единой. Формировался новый подход, новая материалистическая методология.

Примечательно, что, когда российская университетская психология только начала развиваться, она стала психологией психических явлений. В своей работе «Душа человека» Семён Франк протестовал против такой «психологии без души».

И вот наступил период психологии без духа – советская наука его, как объект познания, категорически исключила. Сейчас духовный контекст возвращается в отечественную психологию, у нас на факультете развивается целое духовно-ориентированное направление в консультативной, организационной психологии, психологии личности. Кстати, этот посыл стал возвращаться Раисой Гавриловной Селивановой, которая первой в Саратове начала развивать психологическую службу семьи. Сегодня этот научный подход, который был характерен и для Франка, и для Крогиуса, становится привычным, естественным. Их идеи прошли непростые испытания и получили подтверждение спустя годы. Ушло в прошлое и то время, когда психологические проблемы рассматривались в отрыве от особенностей человеческой индивидуальности, личности, когда все они сводились к физиологии, рефлексологии, реактологии, то есть «психологии без психики».

– Какие ещё имена саратовских психологов для вас знаковые? Кто наиболее близок вам как личность и учёный?

– Франк и Крогиус – до сих пор сильнейший научный потенциал. Занимаясь историей психологии, я вижу, насколько их идеи были эвристичны для своего времени. Их наблюдения и выводы, зачастую основанные на опыте и интуиции, актуальны для нас и сегодня. Эти идеи настолько плодотворны, что их можно и нужно развивать в современных исследованиях.

Я очень высоко ценю заслуги Льва Петровича Доблаева и его исследования по психологии понимания текста. Его психолингвистические работы посвящены проблемами психологического анализа текстов. Мне кажется, что он и сам не понимал, как эти его идеи можно использовать для решения прикладных задач. Когда я занималась судебно-психологической экспертизой и анализировала спорные тексты по делам о защите чести и достоинства, часто использовала его структурный анализ для решения судебно-экспертных психологических задач.

Знаковой фигурой для меня является Раиса Гавриловна Селиванова. Она одной из первых пришла к пониманию важности возвращения в психологию понятия духовности. Очень дороги для меня Николай Владимирович Крогиус и Евгений Ильич Гарбер, который преподавал у нас психологию труда. Алексей Алексеевич Понукалин и Рашид Хасьянович Тугушев первые в Саратове провели психологические исследования искусственного интеллекта. Все наши учителя были очень самобытными личностями, все они – уникальные специалисты и оставили яркий след не только в истории саратовской, но и отечественной психологии.

А с моим научным руководителем, замечательным педагогом Ириной Эмильевной Стрелковой, мы вообще стали друзьями, подружились и семьями.

– Имя Николая Крогиуса, доктора психологических наук, международного гроссмейстера, хорошо знакомо не только саратовцам. Известно, что он тренировал самого чемпиона мира по шахматам Бориса Спасского! Связь шахмат и психологии вам кажется очевидной?

– Николай Владимирович Крогиус – мой учитель, он был заведующим кафедрой психологии СГУ, на которую меня пригласили работать. Так получилось, что именно его дед, соратник Франка, был основоположником российской тифлопсихологии, а Николай Владимирович стал основоположником экспериментальной психологии шахматной игры. В отечественной психологии особенно ценными считаются его монографии «Личность в конфликте» и «Психология шахматного творчества».

Когда он получил мою монографию по истории саратовской психологии, часто звонил из Нью-Йорка, где проживал последнее время. В одном из разговоров посетовал, что очень хотел быть похожим на своего деда, но, к сожалению, по его мнению, этого не случилось. Я ему горячо возражала, и он пообещал продолжить тему в следующий раз. Но этого не произошло, в 2022 году Николая Владимировича не стало.

– В СГУ много лет проходят ставшие уже традиционными Страховские чтения. Недавно состоялась международная юбилейная научная конференция, посвящённая 120-летию профессора Ивана Владимировича Страхова. Чем до сих пор актуально осмысление созданной им психологической школы?

– Хотя Саратовская психологическая школа многогранна, за пределами Саратова её нередко отождествляют со «страховской». Много лет он, как в своё время и Август Адольфович Крогиус, был в Саратове единственным профессором-психологом, возглавлял все начинания в этой области научного знания. Я тоже принимала участие в Страховских чтениях, у меня есть публикации в первых сборниках по их итогам. Готовясь к выступлению в этом году, обнаружила столько материала, что, кажется, пора писать книгу об этой ключевой для нашей науки фигуре. Его значение в развитии гуманитарного направления психологии и велико, и важно. По начальному образованию филолог, став психологом, он сохранил своё гуманитарное призвание. Его анализы художественных текстов от Гончарова до Фадеева – просто шедевры. Специалист качественного анализа – как он составлял психологические портреты! Он выпустил столько учеников, у которых теперь уже свои ученики – это действительно целая научная школа.

– Вы 27 лет проработали доцентом кафедры правовой психологии, судебной экспертизы и педагогики в Саратовской государственной юридической академии. Ваш стаж судебно-психологической экспертной деятельности – 40 лет. В чём специфика юридической психологии?

– Так случилось, что кафедры психологии были одновременно созданы в 1975 году и в СГУ, и в тогда ещё юридическом институте им. Д.И. Курского.  В 1995 году юристы решили создать лабораторию психодиагностики экспертных исследований, а затем и центр судебно-психологической экспертизы. Меня пригласили как специалиста по психодиагностике для проведения экспертиз. Я преподавала студентам   юридическую психологию, но моя научная деятельность была главным образом связана с практикой – проведением судебно-психологических экспертиз.

Использование знаний психологии при решении правовых вопросов становилось всё более актуальным. Например, для ответа на вопрос, был ли способен человек в момент совершения преступления понимать значение своих действий? От этого зависела квалификация преступления. Некоторые экспертизы по уголовным делам я впервые провела в Саратове, например, по дорожно-транспортным происшествиям. Но своей заслугой считаю исследования в связи с судебно-психологической экспертизой в гражданском процессе. Это было непаханое поле – там в основном все вопросы решали эксперты-психиатры. В начале 2000-х я подготовила три монографии по судебно-психологической экспертизе в гражданском процессе: по делам о компенсации морального вреда, защите чести и достоинства, сделках с пороками воли. В России это были первые монографические исследования.

– Когда-то вы начинали свой путь учёного и преподавателя-психолога на кафедре психологии СГУ и вот сейчас уже несколько лет как возвратились в альма-матер. Как изменился факультет психологии СГУ за это время? Какие сегодня научные идеи и направления  определяют развитие Саратовской психологической школы?

– Для себя я открыла новую сферу – историю психологии. И сейчас для меня это такая заманчивая, чарующая сфера. Читаю работы наших российских предшественников, работы психологов до 1917 года – богословских, философских – и обнаруживаю там неоткрытые глубины. Если бы долгие годы не было запрета на дореволюционную психологию, которая считалась идеалистической, как разносторонне мы могли бы развить эти направления! Вот почему так важно сохранять научную преемственность, восстанавливать разорванные связи. При этом, конечно, не следует забывать, что история не знает сослагательного наклонения, и советская эпоха тоже внесла свой вклад в развитие отечественной психологии.

Обнаружила, что некоторые современные учёные-психологи иногда высказывают идеи, созвучные с теми, ещё дореволюционными. Я называю это временной верификацией. Хотелось бы ещё в этом направлении поработать.

Сейчас на кафедре психологии личности я преподаю предметы «Психология эмоционального интеллекта» и «Психология профессионального общения», психодиагностику у магистрантов.

Факультет, выросший из отделения, это не только другое структурное подразделение, но и совершенно иной, более высокий научный статус. На факультете сегодня работают очень серьёзные учёные, их – целое созвездие. В организационной психологии – Людмила Николаевна Аксеновская, в консультативной – Светлана Владимировна Фролова, в социальной – Елена Владимировна Рягузова, медицинской – Мария Михайловна Орлова, юридической – Наталья Михайловна Романова, в области психологической безопасности – Георгий Васильевич Грачев, в психолого-социологической сфере – Татьяна Ивановна Черняева. Все они – выпускники кафедры психологии СГУ. Я чувствую, что возвратилась в родной дом, в свою семью.

Беседовала Тамара Корнева, фото Дмитрия Ковшова

_21.11.2025