21 августа Сергею Юрьевичу Монахову – руководителю Института археологии и культурного наследия, заведующему кафедрой истории древнего мира Института истории и международных отношений СГУ – исполнилось 70 лет.
В этот день к нему были обращены взоры международного научного сообщества, ведь огромное наследие Монахова в области изучения античной керамической тары впечатляет коллег самых разных стран. Он является одним из наиболее часто цитируемых авторов в антиковедческих и скифологических исследованиях. Он – главный специалист по древней амфорной таре, автор авторитетных монографий, без которых сегодня не может обойтись ни один исследователь античности.
Незаурядный, самобытный, настоящий, неутомимый, привлекательный, импозантный, вальяжный, одержимый, самоотверженный, потрясающий, работоспособный, удивительный – такими эпитетами награждали его друзья и коллеги в своих поздравлениях и трудах, изданных в честь юбиляра. Не только соотечественники, но и греки, болгары, румыны, французы, датчане, американцы выразили дань уважения учёному из Саратовского университета.
Восхищаясь его «феерической и одновременно фундаментальной» серией монографий последних лет, изданной в сотрудничестве с небольшой, но высококвалифицированной группой учеников и единомышленников, авторы поздравительных обращений сравнивали Монахова с живописцем эпохи Возрождения, руководящим учениками в своей мастерской.
Перед встречей с Сергеем Юрьевичем я прослушала две его лекции в видеопроекте «Открытая археология». Они очень впечатлили, даже захотелось овладеть новой специальностью. Но вопросы остались…
– Сергей Юрьевич, древняя Греция, амфоры и… Саратовский университет. Как получилось, что наш вуз стал центром притяжения внимания специалистов-амфороведов? Вообще археологический музей со своими экспедиционными находками есть в любом университете?
– Вначале несколько слов о том, какое значение имеют древнегреческие амфоры для классической археологии. В основном те, кто интересуются историей, знакомы с роскошными образцами античной расписной керамики. Специалисты занимались этим материалом всегда больше, чем амфорами. Остродонные амфоры, предназначенные для перевозки товаров в кораблях по морю, никогда не расписывались и не производили такого эстетического впечатления. Но выяснилось, что они могут дать более точную и специфическую информацию, чем расписная керамика.
Амфоры оказались самым надёжным хроноиндикатором для памятников античной эпохи, позволяющим не только установить точную дату памятника, но и реконструировать динамику поступления товаров в античные города Причерноморья на протяжении тысячи лет. Переоценить информативные возможности амфорного материала просто невозможно. Чтобы это понять, антиковедению потребовалось несколько десятков лет. Сейчас это очень популярное направление.
Сегодня им занимается целый ряд исследовательских центров, лабораторий – мы поддерживаем теснейшую связь с такими центрами во Франции, Швейцарии, Греции, Турции, Италии, Испании, Канаде, США и др. Как-то так получилось, что за 50 лет благодаря моему и ныне здравствующему учителю Владимиру Ивановичу Кацу, наверное, где-то и мне и моим ученикам, в Саратове сложился признанный мировой археологией центр исследования керамической тары. Этим направлением в нашей стране занимаются немногочисленные специалисты в Москве, в Крыму. Хотя в последнее время радует появление талантливой молодёжи. В течение года я и мои ученики даём начинающим исследователям до двух сотен консультаций по этой проблематике, благо есть Интернет.
Для популяризации археологии нам удалось создать 14 лет назад в университете не только институт, но и в его рамках музей археологии. Таких музеев в вузах немного – есть в МГУ, в Ростовском государственном университете и ещё в двух-трёх. Наш музей небольшой, учебный, но демонстрирует только подлинники – результаты раскопок на протяжении многих десятков лет. И не только моих, здесь довольно полно представлена и археология Поволжья. Музей пользуется популярностью. Это несомненно полезное дело, и музей стал достаточно популярным. В начале учебного года мы проводим несколько десятков экскурсий, которые кроме экспозиции продолжаются в кинозале с просмотром учебных фильмов.
– Когда вы сами поняли, что древняя керамическая посуда стоит того, чтобы посвятить ей жизнь?
– Перед поступлением в университет, ещё школьником, я начитался популярной литературы и мечтал посвятить жизнь археологии славян. Но заниматься древнерусской, славянской археологией мне не пришлось по очень простой причине – на истфаке тогда не было ни одного специалиста по этому научному направлению. А когда я познакомился с уникальным педагогом и учёным-антиковедом Владимиром Ивановичем Кацем, который стал моим наставником и другом на долгие годы, то переориентировался на античную эпоху.
В 1970-м году, после первого курса, по его рекомендации я поехал в Тарханкутскую археологическую экспедицию, организованную тогда Ленинградским отделением Института археологии АН СССР – в Северо-Западный Крым. Моим вторым учителем стал создавший эту экспедицию археолог-антиковед Александр Николаевич Щеглов, и я ещё глубже погрузился в Античность. Тогда же в Ленинграде работал Иосиф Беньяминович Брашинский, он был одним из основателей амфорологии, но рано ушёл из жизни. Так получилось, что в городе на Неве продолжателей его дела не появилось, а я продолжал упорно изучать амфоры Северного Причерноморья, начал развивать это направление, и вот уже более 50 лет работаю в экспедициях и музеях.
Ещё будучи студентом, я убедился, что изучение амфорной тары – одно из наиболее перспективных научных направлений в античном археологическом источниковедении.
– Почему это было интересно тогда и сейчас?
– Определить время обнаруженного при раскопках сооружения или погребения очень важно для археологии. Керамика является наиболее точным хроноиндикатором, то есть надёжно определяет время, когда этот сосуд изготовлен. Из всех керамических сосудов, а их великое множество, амфоры как раз самые точные. Они производились в нескольких сотнях греческих полисов в Элладе. Обломки амфор дают до 90 процентов всех археологических находок, что позволяет использовать статистические методы для определения динамики торговых связей античного мира. Причём в узких отрезках времени – хронологических срезах, скажем, в 330-е годы до нашей эры и т.п. Ну разве не заманчиво реконструировать экономическую жизнь древнего общества, которая не получила никакого освещения в других источниках? Если и сохранились письменные документы, то в них писали о войне или политике. А ведь амфоры находили ещё в эпоху Средневековья, но никто ими не интересовался. Только в первой половине девятнадцатого века стали обращать внимание на клейма на ручках амфор, которые позволяют датировать объекты. Их начали собирать. Со временем в археологии появилась специфическая дисциплина – керамическая эпиграфика.
И только в двадцатом столетии благодаря усилиям двух учёных: американки Вирджинии Грейс, с которой я был в переписке, и нашего соотечественника Бориса Николаевича Гракова – были заложены основы нового направления, стала внедряться в научное сообщество очевидная мысль, что амфорный материал – самый надёжный хронологический индикатор для погребения, кораблекрушения, жизни поселения и так далее.
Что такое палеоэкономическая реконструкция? Статистика, знание о центрах производства амфор, о хронологии. На этой основе мы можем установить статистически подтверждённый факт, что, например, греческий полис Гераклея Понтийская на южном берегу Чёрного моря в какой-то отрезок времени ввозила сюда, в Причерноморье, больше всего своей продукции – вина, оливкового масла и прочего. А через десять или 20 лет её импорт по каким-то причинам сошёл на нет, и на смену Гераклее пришёл Фасос, Синопа или какие-то иные центры. Не менее важно с помощью амфорного материала точно установить время таких всемирно известных царских захоронений, как курган Солоха, Чертомлык, или Александрополь, где покоились великие цари Скифии. Эти курганы раскопаны ещё 100–150 лет назад, и до недавнего времени тянулась бесконечная дискуссия, но точное время захоронений установить так и не могли. Именно благодаря амфорным черепкам нам это сделать удалось – мы смогли с высокой точностью продатировать памятники.
– В последние годы вы много сил и времени отдали написанию крупных научных монографий-каталогов, вводящих в научный оборот амфоры из музейных хранилищ страны. В чем специфика российской коллекции античной керамики?
– Я объездил все музеи России, Украины, Молдавии, Болгарии, да той же Греции, где есть античные коллекции. Накопился огромный материал – картотека амфор десятков центров. Картотека послужила основой для многих книг, например, в конце 1990-х годов вышла монография о комплексах керамической тары, а в 2003 году – о типологии амфор десятков центров производства.
Разработав типологии, собрав комплексы, я несколько лет назад понял, что нужно опубликовать амфорные коллекции таких крупнейших музеев, как Эрмитаж, Пушкинский музей, Херсонесский, Краснодарский, Керченский музеи. До этого в мировой литературе никогда не издавались амфорные коллекции, только коллекции клейм, так как с ними легко и удобно работать, они маленькие. А вот огромные, иногда высотой больше метра, безумно грязные амфоры из подвалов, которые надо измерять, чертить... никого особо не привлекали.
Команда моих учеников и соавторов в 2015 году приступила к этим работам. Начали с Крыма, где обработали около 500 амфор. Найти, откопать, склеить, загипсовать, обработать – иногда на одну амфору уходит неделя. Но мы осознаем, что это бесценное культурное наследие, и это очень мотивирует.
Вот передо мной лежат эти прекрасно изданные (конечно, благодаря грантам) альбомы – коллективные монографии, посвящённые коллекциям керамической тары. В этом году мы издадим очередной том объёмом в 45–50 печатных листов. Это источник, который будет использоваться многие десятилетия, а может быть, и столетия. Мы вводим в научный оборот источник, который бесценен. Конечно, что-то будет уточняться, можно и нужно спорить, в том числе и со мной. Я сам с собой часто спорю. У меня есть несколько статей, которые всех удивляют тем, что я начинаю их с того, что «... я двадцать лет назад писал то-то, но появились новые материалы, заставившие меня отойти от прежней точки зрения...». В науке это нормальное явление. Она никогда не делается одним человеком.
А что касается специфики российской коллекции античной керамики, то она самая богатая по сравнению даже с Грецией и Турцией. Дело в том, что варвары, которые жили вокруг греческих колоний, быстро наладили с греками взаимовыгодные торговые связи. Они предлагали им хлеб и другую сельскохозяйственную продукцию. Что могли предложить греки? Конечно же, вино. Те же самые скифы и меоты вино очень быстро полюбили. В некоторых скифских курганах мы находим сотни амфор. Пока они сооружали могилу для царя, все это употребляли и бросали тут же. И вот теперь для нас это бесценный материал. Он позволяет продатировать многие комплексы.
– Наверняка среди тысяч артефактов, обнаруженных вами в экспедициях, есть совершенно особенные, уникальные, отмеченные интригой научного расследования. Назовёте их?
– В Херсонесском музее есть уникальная амфора, я её опубликовал лет сорок назад, она была выпущена в первой половине третьего века до нашей эры, а найдена в могиле третьего века нашей эры! Где она была пятьсот лет? Клеймо на ней в переводе означает – государственная. Мне встречалось ещё несколько таких клейм, но амфора такая единственная. Что сие означает? Возможно, данная амфора была изготовлена как эталон. Но даже если это эталонный образец, где она была пятьсот лет? Самый простой вывод – она была в палате мер и весов, где хранилась как эталон. Но чтобы полтысячелетия? Загадка.
Или, например, амфоры совершенно удивительной формы, которым нет аналогий и клейма на них нет. Нам многое ещё чего неизвестно!
– Как вы сами утверждаете, клейма на амфорах дают возможность историку понять и оценить экономические процессы античного мира. Трудно разгадать код амфоры, реконструировать не только её бытовую, но и предметную историю?
– Иногда клеймо – это одно имя, иногда два, да ещё с отчествами. Аристагор сын Демосфена, например. А иногда добавляется имя чиновника, который контролировал амфорное производство и собирал налоги, там же стоит имя фабриканта, хозяина мастерской, да ещё этникон – название полиса. Установить, где производилась тара, бывает не так просто. Порой на это уходят десятилетия. У нас есть целый раздел: «Амфоры неустановленных центров производства».
– Какие ещё научные задачи остаются нерешёнными, учитывая тот огромный объём информации, что уже удалось накопить вам и вашим коллегам? Что бы вы хотели узнать и чему пока ещё не нашли объяснения?
– Сотни археологических поездок и 52 года экспедиций, конечно, стали основой огромного объёма информации. О географии говорит название тома, который мне подарили на юбилей: «От Кавказа до Дуная». За полвека с лишним археологических исследований я целенаправленно работал не в одном каком-то регионе. Начинал в западном Крыму, где копал более двадцати лет, а потом вёз свою экспедицию на остров Березань в устье Днепра, где была самая ранняя греческая колония. Потом меня заинтересовали античные государства Северного Причерноморья – Пантикапей, Фанагория. Я специально ездил сам и брал с собой экспедицию, чтобы прочувствовать материал в каждом микрорегионе. В Крыму, где начинал, был роскошный памятник, но это поселение и некрополь очень узкого хронологического диапазона – четвёртый век до нашей эры и самое начало третьего века до нашей эры. Поэтому переключались на другие территории. В устье Дона работал на Елизаветовском городище.
Последние пятнадцать лет нашим пристанищем стала Кубань, я ежегодно руковожу археологической экспедицией на берегу Таманского залива. Это такое археологическое Эльдорадо! Там и поселения, и городища, и некрополи, буквально забитые античной керамикой. Конечно, я не один, со мной всегда группа, ядро которой составляют мои ученики, многие из которых уже кандидаты наук. А основной костяк – студенты, у которых после первого курса начинается учебная археологическая практика. Ну и, конечно, так называемые «старики», которые на последнем курсе или уже совсем давно окончили университет, но продолжают со мной ездить. Например, Владимир Борисович Устьянцев – лет пятнадцать подряд, будучи профессором, не прочь был на лопате постоять.
И тем не менее вопросов остаётся очень много. Мне, например, непонятно, почему в Элладе, особенно в четвёртом веке до нашей эры, появились так называемые региональные типы амфор. Мы знаем фасосские, мендейские амфоры, у них своеобразная форма, она со временем менялась. А сейчас появляется всё больше фактов, которые говорят о том, что один и тот же тип амфор производился не в одном, а в двух или даже в трёх центрах. То есть это означает, что существовала какая-то зависимость одного полиса от другого? Пока у нас материалов на эту тему нет. Это загадка. Но она, конечно, будет решена, ведь материалов со временем появляется всё больше и больше. О том, что такие региональные схемы существовали, я предполагал и писал ещё двадцать пять лет назад, но тогда у меня было мало данных, сейчас они появились.
Мы знаем формы амфор более пятидесяти центров, но у нас есть сотни других видов амфор, происхождение которых мы до сих пор не знаем. Это одна из сложных задач, требующих решения. Конечно, удача, когда находят гончарную печь, погибшую во время обжига. Как, например, в Херсонесе, или на Фасосе, но такие находки крайне редко бывают, раз в поколение.
– Когда-то один мой знакомый не стал археологом только потому, что кто-то ему сказал: все уже давно раскопано и найдено! Что же тогда остаётся вашим студентам? Какими качествами должен обладать молодой учёный, решивший посвятить себя археологии Древнего мира?
– Трудолюбием. Чтобы написать статью, надо потратить массу сил на раскопки, на обработку материала, на его интерпретацию.
А по поводу того, что всё раскопано и найдено, не соглашусь никогда. Фантастические открытия в археологии происходят почти каждый год. Мы сквозь землю не видим. И даже современное приборное обеспечение – магниторазведка, электроразведка, аэроразведка и прочие технические средства – они тоже не открывают нам всех тайн истории. Но бывают дни... Например, шесть лет назад на Керченском полуострове при строительстве новой трассы произошло фундаментальное открытие – раскопали ворота, через которые путники въезжали на территорию Боспорского царства с остальной части Крымского полуострова. Это уникальная находка – роскошные каменные ворота, сложенные из блоков. Так что впереди у археологов (надеюсь, что и у меня) работы – непочатый край.
P.S. После этого остаётся лишь процитировать друзей С.Ю. Монахова, авторов сборника научных статей «От Кавказа до Дуная», посвящённого юбиляру:
… Да не переведутся амфоры на античных памятниках, да пополнятся ими бесчисленные музейные фонды, да найдутся новые ученики, которые смогут подхватить и продолжить дело, которому он посвятил всю свою жизнь!
Вопросы задавала Тамара Корнева, фото Виктории Викторовой
